9 октября 2020 г во Всероссийском Музее декоративно-прикладного искусства галерея InGallery открывает персональную выставку художницы Ольги Соколовой. Перед теми, кто придет на эту выставку, откроется чудесный мир старинных преданий, мир, в котором реальность соседствует с вымыслом, где поют райские птицы, цветут сахарные деревья, а прекрасные девы выплетают тонкими пальцами узор человеческой жизни. О том, как рождается этот мир - наш разговор с Ольгой Соколовой.
Ольга Соколова родилась в Москве. Окончила Московскую Государственную Художественно-Промышленную Академию имени С.Г. Строганова по специальности «Художественное проектирование интерьеров». Член Союза Художников Народного Искусства. Член Творческого Союза Художников России. Действительный член Российской Академии Народного Искусства. Действительный член Международной Академии Творчества. Участник многих международных и российских художественных выставок.
- Ольга, начнем с вопроса «на злобу дня». Как сказались на Вас и Вашем творчестве период самоизоляции и новости, которые приносит нам пандемия?
- Мне кажется, что художники, люди, занимающиеся творчеством, более чувствительны к происходящему. Последние годы мне все время было как-то тревожно. Вот вроде бы все нормально, но ощущение, что должно произойти что-то нехорошее, было. И когда началась пандемия, ввели карантин – мне показалось, именно это я предчувствовала.
В момент, когда все это начиналось и закручивалось, мне было не до того. Сначала у меня были обязательства, которые я должна была выполнить до начала мая. Но когда мне стали мешать передвигаться по Москве – а я работала в разных местах - я, наконец, почувствовала, что происходит. Введение пропусков с QR-кодами для передвижения по Москве стало очень неприятной новостью. Ситуация давила на меня, раздражала.
Общество с появлением в нашей жизни коронавируса поделилось на тех, кто панически боится, и тех, кто отрицает опасность заболевания. Среди наших знакомых некоторые переболели и даже умерли, зимой очень долго болела моя мама, поэтому я не могу ничего отрицать. Я думаю, пандемия еще раз нам показала - у каждого есть выбор. И каждый по-своему реагирует на ту или иную ситуацию. Кто-то хочет бороться – что-то предпринимать, чтобы сберечь себя и свое окружение, кто-то просто боится. А кто-то решает уйти из семьи.
Мне кажется, пандемия - испытание для всего человечества. Такое ощущение, что весь мир остановили. Может быть, это испытание дано нам, чтобы мы остановились и подумали – каждый из нас. Потому что мы живем в такой гонке, что просто не успеваем осознать, что делаем и для чего, куда и зачем мчимся. И для меня это тоже стало поводом подумать обо всем – о своей жизни, моем отношении к людям, близким, друзьям. О том, во что я верю, правильно ли поступаю в разных ситуациях.
Я уходила в работу, пряталась в ней от всего происходящего. Как-то ночью сделала один черно-белый набросок на тему самоизоляции, выложила его в Инстаграм, и все написали – здорово, давай рисуй. И вдруг я почувствовала, что не хочу поддерживать эту тему. Что она мне неприятна, что я волнуюсь за всех людей, за весь мир. Меня пугает все происходящее, пугает непредсказуемость ситуации. И я не стала превращать этот набросок в картину.
И все же позже одну работу на эту тему я сделала. Весной, в самый пик эпидемии, вокруг нашего дома часто собирались скорые – неподалеку от нас находится госпиталь ветеранов. И то ли они привозили туда заразившихся, то ли машины приезжали на санитарную обработку, но в любом случае выглядело очень тревожно. Причем все это происходило на фоне безумно красивой весны. По-моему, в этом году мы особенно остро ощутили эту красоту. Многие старались выйти из дома при первой возможности, пусть даже прогуляться с собакой неподалеку. Я свою собаку выводила на прогулку по шесть раз в день. И вот это ощущение – на фоне расцветающей природы, на фоне этой пробуждающейся красоты, этих почек, цветов, свежей зелени в воздухе была разлита такая острая тревожность - за близких, знакомых и незнакомых людей. И маски, и невозможность встречаться с родными, загороженные парки и детские площадки. Ограничение свободы и пограничное состояние – сегодня человек жив и здоров, а что с ним случится завтра… Все сидят по своим квартирам – такое безразмерное одиночество в большом доме, в большом городе, в большом мире… Всех разделили, разграничили - масштаб этого одиночества был невероятный. Мне захотелось как-то выразить это состояние. И я написала картину «Дышать нельзя умирать». Эта картина передает настроение тревожности. Она будет показана на выставке «Новая реальность» в InGallery.
- Когда я училась в Строгановке, мне попался альбом Дмитрия Ровинского с лубочными картинами, и они настолько понравились мне, что я стала их копировать. Меня восхищали прекрасные витязи, королевны Друженевны… Мне хотелось прочувствовать картину руками, понять, как работать с такой графикой и цветом. Но этот период простого копирования был недолгим. Как только я разобралась и поняла, что могу делать что-то сама - начала рисовать своих друзей и родственников в виде героев сказочных сюжетов. Потом решила сделать серию, посвященную народным праздникам – таким, какими они были в X, XII, XV, XVII веках. Я окунулась в эту тему с головой. Меня вдохновляли сказки, легенды, предания – это было красиво и безумно интересно.
- Вы долгое время сотрудничали с Историко-этнографическим театром, как получилось, что Вы стали театральным художником?
- В 1996 году у меня была персональная выставка в ЦДХ, телевизионная группа телеканала «Культура» снимала сюжет про мои картины. А потом эта группа поехала в Историко-этнографический театр, и там они показали то, что наснимали в ЦДХ. В театре мои работы вызвали интерес, и руководство театра связалось со мной. Мы подружились, меня пригласили стать главным художником. Почти 15 лет я отработала в этом театре. Мы ставили спектакли, в том числе знаменитый «Шиш московский» по сказкам Бориса Шергина – я и сейчас считаю, что это театральный шедевр, с прекрасным многослойным текстом, со множеством смыслов. Как художник я целиком выпустила этот спектакль, он весь был нарисован в лубочном стиле - и костюмы, и декорации, для меня он и был как ожившие лубочные картины. Мне было очень интересно над ним работать. Его долго играли, сняли с репертуара только года три назад.
За 36 лет работы у меня были самые разные проекты. Расставшись с театром, я проектировала интерьеры - это моя специальность, полученная в Строгановке. Это тоже был очень увлекательный этап. В советское время заниматься дизайном жилья было намного сложнее и не так интересно, потому что не было хороших отделочных материалов, да и спроса такого на индивидуальный дизайн тоже не было.
На мой взгляд, самый выразительный мой проект в художественном отношении – это квартира Никаса Сафронова. Верхний этаж, студию в стиле хай-тек, спроектировал архитектор Алексей Козарь. А этаж ниже, которым занималась я, выполнен в готическом стиле. Это был очень интересный опыт, путешествие в готику, в Средневековье, XVI-XVII века. Работа заняла у меня несколько лет. Но это того стоило.
- Но Ваш «роман с театром» получил продолжение, Вы стали главным художником в театре Армена Джигарханяна…
- С Арменом Борисовичем я как раз и познакомилась во время работы над дизайном квартиры Никаса. Джигарханян очень интересный человек – прекрасный собеседник, философ, знаток искусств, его очень интересно слушать. Увидев мои работы, он пригласил меня поработать в своем театре. Как главный художник я оформила сценографию несколько спектаклей – «Пигмалион», «Театр времен Нерона и Сенеки», «Васса», «Башня смерти». И это тоже было хорошее время. В 2017 году в театре был поставлен мюзикл «Иван да Марья», я придумывала к нему декорации и костюмы.
Потом у меня был период увлеченной работы над проектом для Императорского фарфорового завода. Я разработала эскизы для сервиза «Звезды Москвы» Мне кажется, получилось хорошо – в декоре я использовала сочетание кобальта и позолоты. А основным мотивом стала орнаментальная лента, в которой угадываются силуэты зубцов кремлевской стены. Там есть также рисунки звезд и солнца, выполненные в стилистике средневековых росписей царских теремов.
- В своей работе Вы часто обращаетесь к средневековью, к историческим сюжетам. Как рождаются идеи Ваших картин?
- Я читаю много старых книг, в том числе документальные свидетельства людей, живших столетия назад. К примеру, немецкий мемуарист Якоб Штелин в XVIII веке написал «Записки об изящных искусствах в России», в которых описал, как зарождались и развивались в России театральные и праздничные зрелища, фейерверки и иллюминации. Молодым человеком Якоб был приглашен в Москву, и пятьдесят лет прожил здесь. Работал в Академии наук, приложил большие усилия для обучения гравированию, приглашал нужных специалистов из Европы. Это интереснейшие свидетельства.
Кроме того, изданы исторические исследования искусствоведа Людмилы Стариковой, посвященные документальным свидетельствам, связанным с зарождением и развитием театрального искусства в XVIII веке. Читать эти документы, несмотря на то, что там нет художественного описания, безумно интересно.
Вот только одна из историй. Когда Анна Иоанновна взошла на престол, она обратилась к курфюрсту Фридриху Августу Второму с просьбой прислать в Россию труппу итальянских артистов. В течение года обсуждались условия, согласовывался договор. Артисты боялись ехать в Россию, боялись холода, переживали, что им будет негде жить, мало заплатят. Но в конце концов все формальности были утрясены, артисты согласились. Ехали долго, через леса и поля. По дороге у них украли сундук с костюмами и декорациями, многие в пути заболели. Но когда наконец добрались – все сложилось хорошо. Их тут очень тепло встретили, разместили со всеми удобствами. И им настолько понравилось в России, что некоторые остались тут жить и после окончания действия договора. Меня так увлекла эта история, что я написала картину «Путешествие комедиантов». Ее можно будет увидеть на моей персональной выставке в Музее ДПИ, которую проводит InGallery.
Очень увлекательна и российская история фейерверков. Любовь к огню, взрывам, петардам появилась очень давно, еще до Петра Первого. При Павле I были изобретены настольные фейерверки, напоминающие современные бенгальские огни. Они дымили, чадили, вызывали кашель у гостей, но все равно вызывали всеобщее восхищение. А до этого запускали огненные стрелы, их предварительно окунали в специально сваренную смолу, в которую добавляли освященное масло, затем поджигали. В полете они горели. Представьте, как это было красиво – на темно-синем небе много-много золотистых летящих росчерков. У меня есть серия картин, посвященных фейерверкам - «Зажигательные стрелы», «Потешные огни», «Фейерверк»…
Так что документы могут рассказать о многом, и если развита фантазия – ты дорисуешь себе детали. Все эти живые, реальные, не придуманные истории будят воображение, становятся источником вдохновения.
Невероятно интересная тема - народные праздники и связанные с этим обычаи. Они отличаются в разных регионах. Вот, например, в северной традиции была такая святочная игра в «Мельника» - ряженые приходили в дом, приносили в мешке «муку» - снег - и высыпали ее, - «продавали». В доме переполох, все кидались собирать, пока снег не растает. Или другая игра – «Торгованы». В избу врывались ряженые в масках, одетые в вывороченные шубы, у кого-то под шубой – вообще никакой одежды. Хозяева дома прятались кто куда, а тех, кто не успел, колядовщики могли шуточно отстегать. На эти сюжеты у меня тоже есть работы.
Или вот картина «Дева Судьбы». Она возникла из очень красивого славянского предания. Когда человек рождается – зажигается звездочка. Дева судьбы, сидя на облаке, берет эту звездочку, прицепляет к концу нити, начинает ткать. И узор ткани состоит из событий, которые происходят и произойдут с каждым из нас в будущем. А когда человек умирает – звездочка обрывается, падает. Но если присмотреться внимательнее к картине, можно увидеть, что это календарь, в котором есть четыре времени года, двенадцать месяцев. А вот другой поэтизированный славянский образ - девы умывают солнце, стрелами разгоняют грозовые тучи. Когда умывают – на земле дождь, стрела летит – люди слышат раскаты грома.
Еще одна картина, которая будет на выставке - «Государев сад». Самым крупным садом в центре Москвы был Государев сад за Москвой-рекой, напротив Кремля, на месте знаменитого Царицына луга. Его заложили по приказу Ивана III в 1495 году. Для его устройства разобрали имевшиеся там жилые дворы. Государев сад являлся прообразом рая на земле - в нем росли плодовые деревья, цвели прекрасные цветы, на деревьях размещали клетки с певчими птицами. Такие сады называли «раи».
Когда я нахожу какую-то красивую легенду, историю или предание - у меня такая радость, какая, наверное, бывает у археолога, когда он находит древние артефакты. Хочется поделиться узнанным, невозможно же такой красоте радоваться в одиночестве.
- Сколько времени проходит у Вас от идеи до ее воплощения на холсте?
- Иногда, читая, встречаю интересные сюжеты, которые потом долго обдумываю. Но случается, история производит такое яркое впечатление, что хочется нарисовать немедленно. Как-то я была в Третьяковке на выставке. А потом зашла в книжный отдел и купила книгу с описанием старых славянских праздников. Еду в метро, читаю. И встречаю там старинное сербское предание: в рождественскую ночь, выходя на перекресток, люди смотрели на небо и могли увидеть открывающийся в эту ночь рай, где растут деревья с золотыми яблоками, бегут ручьи, звенят колокольчики… Где Заря выводит Солнце, усыпая ему дорогу белыми розами и золотыми монетами. Мы же знаем, что в представлении славян зимой трогаются воды, солнце начинает пригревать, поворачивает на весну – солнцеворот. И здесь этот мотив тоже хорошо прослеживается. Этот сюжет так меня зацепил, я настолько в него погрузилась, что перестала понимать, где я, куда еду. Вернувшись домой, сразу сделала эскиз. На картине Заря – прекрасная дева, а Солнце – не менее прекрасный мужчина. Заря кидает розы и монеты, которые, долетая до земли, превращаются в снежинки. Влюбленная пара на земле – девушка и юноша – видят эту небесную красоту, и в руки парню падает белая роза. А некоторые персонажи даже не замечают, что происходит, их взгляды не достигают открывшегося рая, они не готовы его увидеть. Эту картину я назвала «Рождественская ночь».
Так что бывает, что иногда хочется сразу нарисовать, не откладывая на потом. А бывает и иначе - эскизы, зарисовки, заметки долго ждут своего часа, и в конце концов получается что-то совсем другое, замысел меняется.
- Кто из художников – любые направления, любые страны – вызывает у Вас особые чувства?
- Я восхищаюсь русскими иконописцами XVII века, особенно московской школой, северным письмом. Любимых художников много, конечно. Но, пожалуй, ближе всего мне Валентин Коровин – это высочайше мастерство. И сколько у него любви к Родине, как умеет он ее выразить – просто удивительно. Интересно творчество художников Зворыкина, Билибина, Виктора Васнецова – все они тоже обращались к рисованному лубку. Очень нравится художник Михаил Кудрявцев, написавший книгу «Москва – третий Рим», он делал исторические реконструкции и писал акварели, на которых мы можем увидеть, как могла выглядеть Москва столетия назад.
- Следите ли Вы за современным арт-процессом и кого можете выделить из современных мастеров?
- Мне многие нравятся. Нравятся оригинальные, нестандартные приемы, легкость исполнения. Это могут быть и графики, и живописцы. У меня вызывает такой восторг, когда человек придумал нечто такое, чего до него никто не делал. Я в любых жанрах могу найти что-то такое удивительное, что замираю от счастья, изумляясь, что кто-то это придумал, увидел, сделал. К примеру, есть питерская художница Алиса Юфа. Рисует своих свой город, современников. Наивное, доброе, меткое искусство. А из старшего поколения я выделяю Мюда Мечева. К сожалению, он ушел из жизни два года назад. Для меня это Мастер с большой буквы. В 26 лет он получил Сталинскую премию за иллюстрации к «Калевале». Будучи уже очень пожилым человеком, он со своей женой Ольгой Хлопиной летал в Рим и в Венецию, много писал с натуры гуашью, темперой. Это прекраснейшие работы.
- Вы рассказали о нескольких этапах своей творческой жизни. Каким станет следующий?
- Сейчас мне хочется сделать серии картин про Москву, про Питер, показать, как жили две столицы в XVIII веке. Это было очень театрализованное время – время зрелищ, маскарадов, празднеств, пышных нарядов и высоких замысловатых причесок. Чем больше я о нем узнаю, тем больше оно меня притягивает. Мне хочется передать это в своих картинах.
Еще мне очень интересна фигура королевы английской Елизаветы I. Во многом именно с нее началась мода на театрализованную светскую жизнь. Когда она решила показать своим пиратам, какие земли им предстоит завоевать для британской короны, она не просто высказала вслух свои пожелания, нет. Королева вышла к пиратам в платье, которое было расшито как карта мира, и на всех интересующих Ее Величество участках земли были приколоты бриллиантовые подвески. Пираты разобрали подвески, таким образом распределив между собой места, которые должны были завоевать. Это невероятно яркий образ. На этот сюжет мне тоже очень хочется написать картину.
Есть еще задумка поиграть с текстами в той же лубочной стилистике. Мне нравится, когда текст, как в старинных рукописных книгах, начинающийся по ширине страницы, сужается книзу клином и заканчивается каким-нибудь красивым знаком. Но это книжное решение. А мне хочется переосмыслить и сделать иначе – перенести текст на холст как картину. Может, даже сделать серию таких картин.
У меня есть картина «Сахарный партер» - это из XVIII века, когда из сахарной мастики готовили десертные столы в виде паркового партера и украшали их деревьями, фруктами. Сейчас мне хочется написать большую картину на эту же тему, где будет много действующих лиц. И после окончания работы устроить настоящий стол, заказать большой торт с мастичным сахарным партером.
Планов много. Есть мысли сделать серию работ о театре – народном, крепостном императорском. В истории театра тоже есть масса удивительных историй. Хочется сделать серию работ по историческим анекдотам про Петра, Елизавету, Екатерину. Если Бог даст силы – сделаю.
Ирина Овечкина
